Поддержите The Moscow Times

Подписывайтесь на «The Moscow Times. Мнения» в Telegram

Подписаться

Позиция автора может не совпадать с позицией редакции The Moscow Times.

Мир хочет «зелёную» энергию. Неужели и Россия тоже?

Конференция ООН по климату (СОР28) вызвала у части наблюдателей эйфорию уже тем, что организаторами ее выступили Объединенные Арабские Эмираты, один из важнейших поставщиков нефти на мировой рынок, и национальная нефтяная компания Абу-Даби (ADNOC).
На Климатической конференции много радовались, только не очень понятно, чему именно
На Климатической конференции много радовались, только не очень понятно, чему именно cop28

«Мир принял решение отказаться от ископаемых энергоносителей!» — такие заголовки можно было увидеть в некоторых СМИ. И тут же возникает вопрос: а как же Россия, благосостояние которой зависит именно от нефти, газа и угля?

Все так, но есть нюансы.

Строго говоря, никакого «решения» мир не принял, хотя самые шустрые борцы с глобальным потеплением призывали как можно скорее вообще запретить ископаемые виды топлива и принять либо конкретный график, либо обязательную для всех дорожную карту перехода к «зеленой» энергетике. Единственный сдвиг, который просматривается в бесконечных и бесплодных климатических дискуссиях, это формально заявленное признание нефтедобывающих стран в том, что рано или поздно сворачивать этот бизнес придется. Признание сопровождалось оговорками: постепенный переход надо обеспечивать переключением внимания на «низкоуглеродные» энергоносители, такие как, например, природный газ.

Поговорили и разошлись. А те, от кого на самом деле зависит судьба мировой энергетики, то есть инвесторы, принялись принимать практические решения. В первую очередь стоит взглянуть на поведение ESG-фондов. Такие фонды стали формироваться и расти с начала 2021 года, когда в Европе объявили о первостепенной важности инвестиций, ориентированных на экологию, социальное развитие и добропорядочный менеджмент (отсюда и сокращение ESG — environmental, social, governance).

Так вот, оказалось, что ни один из крупных ESG-фондов на планете не пересмотрел планы капиталовложений в нефтегаз. Напротив, фонды с активами около 5 трлн долларов нарастили вложения в нефтегазовую отрасль на две трети, а инвестиции в возобновляемые и альтернативные источники энергии сократили с 0,4% до 0,3%. 

По данным банка JPMorgan, в этом году совокупный индекс акций тех компаний, которые занимаются «зеленой» энергетикой, сократился примерно на 30%, а компаний традиционного сектора «ископаемой» энергетики — всего на 3% при общем росте индекса S&P 500 на 20%. Денежные потоки отражают сравнительный потенциал развития соперничающих направлений, и перспектива складывается не в пользу борьбы с потеплением через отказ от угля, нефти и газа.

Нефтяники и газовики говорят и показывают миру: да, мы всецело за чистый воздух и умеренный климат, но сдерживать потепление надо потихоньку, чтобы резкими мерами не создавать дефицитов энергоснабжения. Расширяйте долю возобновляемых источников, повышайте энергоэффективность технологий, сокращайте выбросы метана и прочих «парниковых» газов, мы готовы этому помогать, но бросать традиционный бизнес никто не собирается.

Инвесторы действуют именно так.

Россия в этой ситуации выглядит не лучше и не хуже большинства стран, где нефтегаз остается опорой экономики. Владимир Путин объявил еще в октябре 2021 года, что страна будет добиваться углеродной нейтральности к 2060 году. Есть здесь, однако, важное отличие от других государств, где признание необходимости «зеленого» перехода не противоречит официально принятым стратегическим документам.

Российская правительственная стратегия сводится к опоре на ископаемые энергоносители.

Принятая в июне 2020 года Энергетическая стратегия на период до 2035 года недвусмысленно предполагает «сохранение в качестве основы мировой энергетики ископаемых видов топлива». Государственный документ требует к 2035 году «поддержания добычи нефти и газового конденсата в диапазоне 490–555 млн т; обеспечения добычи газа в диапазоне 850–924 млрд м3; и обеспечения добычи угля в диапазоне 485–668 млн т». 

Доктрина энергетической безопасности России (май 2019 года) идет еще дальше. Она провозглашает основой отечественной энергетики топливно-энергетический комплекс, включающий «нефтяную, газовую, угольную и торфяную отрасли, электроэнергетику и теплоснабжение». Усилия мирового сообщества по увеличению доли возобновляемых источников и «наращивание международных усилий по реализации климатической политики и ускоренному переходу к „зеленой экономике“» названы в Доктрине «внешнеполитическим вызовом» энергетической безопасности России.

А научный руководитель печально известной путинской диссертации ректор Санкт-Петербургского государственного горного университета Владимир Литвиненко в публичных выступлениях не раз утверждал, что провозглашенный на Западе «зеленый» переход — политический заговор, имеющий целью лишить Россию её гигантского потенциала развития традиционных энергоносителей и подорвать мировую мощь российский энергетической державы.

Ставить цели к 2060 году в условиях крайней финансовой, политической и социальной нестабильности, милитаризации экономики и изоляции страны на международной арене в высшей степени неразумно и отдает пустословием. На этом фоне гораздо реалистичнее выглядит прогноз, сделанный вице-премьером Александром Новаком. По его словам, доля возобновляемых источников энергии в энергобалансе страны увеличится с нынешних 2,2% всего до 6% к 2035 году и 15% к 2050 году. Ни от какой углеродной нейтральности речи идти не может. В международных усилиях по предотвращению климатических изменений путем уменьшения «углеродного следа» энергетики Россия не играет значимой роли.

читать еще

Подпишитесь на нашу рассылку